Когда мы говорим «история видеоигр», на ум приходят блестящие офисы в Токио, геймерские конвенции в Калифорнии и студии в Лондоне. Мы вспоминаем Nintendo и SEGA, E3 и GDC, трансляции на Twitch, миллионы долларов на маркетинг. AAA-игры стали глобальным культурным феноменом — и кажется, будто весь гейминг вращается вокруг нескольких столиц индустрии.
Но игры появились и в местах, где интернета почти не было, а PlayStation знали только по слухам. Это страны, где гейминг рождался не как бизнес, а как акт борьбы, адаптации и креативности. Там не было индустрии, но были идеи. Не было мощных видеокарт, только школьные тетрадки с паролями и самодельные клоны Contra.
Сегодня мы заглянем на Кубу, в Иран и Мьянму и посмотрим, как выглядели тайтлы, созданные «в тени» — без доступа к зарубежным платформам, но с огромным желанием творить.
Куба — видеоигры на USB
До середины 2010-х интернет на Кубе был чем-то вроде научной фантастики. Государственная политика ограничивала доступ к глобальной сети, и онлайн-игры для большинства жителей оставались чем-то далёким и мифическим. Официальный доступ — только по разрешению, Wi-Fi в домах отсутствует, а мобильная передача данных появилась лишь недавно. Но, несмотря на это, цифровая культура на Кубе не просто существовала — она развивалась, причём весьма оригинально.
Главной артерией цифрового контента стал El Paquete Semanal —«Еженедельный пакет». Это буквально гигантская библиотека на жёстких дисках и флешках, которую (обычно подростки и студенты) нелегально доставляли по домам, как пиццу. Там было всё: сериалы, ТВ-шоу, музыка… и, конечно же, видеоигры! В основном — пиратки, но позже появились и локальные инди-релизы.
Из известных примеров — Sagua Games, небольшая студия из провинции Сьего-де-Авила. Она делала браузерные и мобильные игры, вдохновлённые кубинскими комиксами и городской культурой. Одним из её заметных творений стала Sagua: La Aldea Embrujada — «Сагуа: Заколдованная деревня».
Это приключение в духе Castlevania, но с местной эстетикой: сахарные плантации, говорящие ящерицы и революционные лозунги. Сюжет посвящён мальчику по имени Томас, который стремится спасти свою деревню от древнего проклятия. Игра была выпущена в марте 2015-го и стала одной из первых коммерчески доступных видеоигр, созданных на Кубе.
Но Sagua — не единственный пример. Существуют и другие небольшие команды и разработчики-одиночки, которые создают мини-игры на Flash, Unity и даже Scratch. Эти игры варьируются от аркад в духе Mario до образовательных форматов, например симуляторов по экологии или медицине, предназначенных для детей. Некоторые студии даже пытаются «переизобрести» известные жанры: есть местные версии Flappy Bird, DOOM, Fruit Ninja, сделанные на стареньких ноутбуках.
Со временем, с развитием мобильного интернета и доступом к ограниченному 3G, кубинский геймдев начал осторожно выходить в онлайн. Разработчики стали загружать свои игры в локальные Android-маркеты и делиться APK-файлами. Кубинские пользователи стали активнее обсуждать игры, публиковать прохождения и даже писать фанфики по сюжетам локальных релизов, однако мейнстримная индустрия, привычная для нас с вами, по-прежнему остаётся труднодоступной «роскошью».
Тем не менее, несмотря на бедность и технологическую отсталость, кубинский гейминг постепенно выбирается за пределы острова. В 2024 году вышла первая независимая кубинская игра, добравшаяся до международного релиза, — Saviorless, мрачная 2D-адвенчура с уникальным визуальным стилем. Её создание длилось почти восемь лет и превратилось в настоящий подвиг: санкции, отключения электричества, медленный интернет и отъезд программиста едва не поставили крест на игре. Но энтузиасты продолжали воплощать свою мечту. Именно тогда французский издатель Dear Villagers, оценив упорство двух разработчиков, взял выпуск под своё крыло, и Saviorless стала не просто релизом — она превратилась в культурный прецедент. Среди кубинских игроков тайтл быстро стал хитом, а для остального мира — доказательством того, что даже в самых неподходящих условиях можно создавать искусство.
Иран — выживание под санкциями
Иран — одно из немногих ближневосточных государств с собственной индустрией геймдева. Несмотря на международные санкции, религиозную цензуру и блокировки западных сервисов, он смог развить собственную школу игроделия — с локальными хитами и культурным кодом.
Пожалуй, самая известная иранская игра — Garshasp. Это слэшер, основанный на эпосе «Шахнаме», где главный герой — варвар, сражающийся с мифологическими монстрами. Игра вышла в 2011 году, и её разработка велась с нуля местными авторами, без доступа к современным западным инструментам.
В некотором смысле Garshasp можно считать неудачным клоном God of War, на что указывал даже сам создатель игры Амир Хоссейн Фассихи. Однако, несмотря на технические ограничения, Garshasp получила неплохие оценки в Steam и прессе как «игра вопреки». Позже вышел ещё и приквел — Garshasp: Temple of the Dragon, расширивший вселенную.
Отдельно стоит упомянуть Special Operation 85, история которой началась с американской провокации. В 2004-м компания Kuma Reality Games анонсировала бесплатную игру Assault on Iran, в которой игроки в роли солдат США устраняли иранскую ядерную программу. Несмотря на громкий сюжет, релиз быстро канул в Лету — игру не издавали на физических носителях, и широкой популярности она не получила.
Однако сама идея вмешательства в дела Ирана вызвала резонанс в исламской республике. В ответ Ассоциация исламских студенческих профсоюзов инициировала разработку собственного шутера от первого лица. Новый проект должен был показать конфликт с противоположной стороны: игроку предлагалось сыграть за иранского оперативника, борющегося с американскими и израильскими диверсантами, стремящимися саботировать национальные ядерные разработки.
Сценарий написали оперативно, и, по слухам, на создание базовой версии игры ушло всего несколько недель. Больше времени заняло исправление ошибок и доведение проекта до играбельного состояния. Несмотря на все усилия, технически игра получилась крайне сырой: слабая графика, неудобное управление, баги. Тем не менее летом 2007-го релиз всё же состоялся.
Парадоксально, но именно из-за своей политизированности игра вызвала интерес за пределами Ирана. На англоязычных и немецких сайтах появились короткие обзоры, в которых шутер критиковали как инструмент пропаганды и терроризма, одновременно посмеиваясь над его качеством. Однако именно эта реакция и обеспечила игре скромную известность — в отличие от её американского «прообраза».
Поскольку доступ к западным играм был ограничен, геймеры также активно создавали моды — локализованные версии GTA: San Andreas, Counter-Strike 1.6, Age of Empires II и других классических тайтлов. Эти моды нередко содержали переработанные диалоги, архитектуру, одежду и даже музыкальные треки, чтобы отражать иранскую повседневность. На YouTube до сих пор можно найти модифицированные версии известных игр с комментариями на фарси.
Помимо крупномасштабных игр, в Иране развиты и инди-проекты. Например, визуальные новеллы, развивающие исламскую философию, симуляторы мечетей, квесты о религиозных праздниках и даже тактические стратегии на базе персидской армии времён Ахеменидов. Из-за ограничений в интернете и санкций разработчики часто вынуждены использовать пиратские версии ПО и альтернативные маркеты вроде Cafe Bazaar — местного аналога Google Play.
Несмотря на давление, индустрия продолжает расти. Появляются студии, ориентированные на экспорт, — как, например, Raspina Studio, выпускающая экшены на английском. Некоторые разработчики мигрируют за границу, чтобы свободнее работать.
Мьянма — народная геймерская креативность
Мьянма — страна, где игровая культура десятилетиями развивалась в почти полной изоляции. В ходу были сборники ROM для китайских приставок вроде Subor и Polystation. На базарах продавцы вручную прожигали сборники, подбирая игры по вкусу: кто-то добавлял больше файтингов, кто-то — платформеров. Консоли нередко ломались, а дети учились их чинить и модифицировать самостоятельно. Местами популярны были даже аркадные автоматы, собранные кустарным способом из старых телевизоров и геймпадов.
С началом смартфонной эпохи ситуация изменилась: мобильные телефоны стали главным игровым устройством в стране. Благодаря растущему числу Android в Мьянме появился первый слой геймдева — простые мобильные студии и разработчики-одиночки. Они создавали аркады, викторины, казуалки и визуальные новеллы, адаптированные под местную культуру. Игры переводили на бирманский, а музыку записывали прямо с монахами или местными музыкантами. Например, так действует Total Gameplay Studio, которая экспериментирует с экшенами, вдохновлёнными мьянманскими сказаниями и фольклором. В её проектах встречаются боевые монахи и сцены из буддийских легенд.
Отдельно стоит упомянуть о в буквальном смысле революционной War of Heroes — The PDF Game, изданной в 2022 году. Игра была вдохновлена рядом арестов, произведённых властями страны, и позволяла выступать в роли бойцов Народных сил обороны (PDF). Все доходы направлялись на поддержку сопротивления и помощь пострадавшим от военного режима. War of Heroes доступна на Android и iOS и была скачана более 500 тыс. раз!
Конечно же, правительство Мьянмы не осталось равнодушным. Военная хунта, пришедшая к власти после переворота, осудила игру, позднее опубликовав предупреждение, в котором заявила, что игроки могут быть привлечены к уголовной ответственности за участие в распространении проекта, который она связывает с «террористическими организациями». В частности, с изгнанным оппозиционным Правительством национального единства.
Впрочем, о полной изоляции вроде той, что представлена на Кубе, речи не идёт — сегодня в Мьянме игровые кафе снова становятся популярными, а локальные турниры по Mobile Legends и PUBG Mobile собирают сотни зрителей.
Эти истории — напоминание, что игровая культура — не только про Sony, Steam и Epic Games. Она жива и там, где нет высокоскоростного интернета, где студии работают без инвестиций, а игроки делятся флешками вместо стримов.
Люди придумывали свои вселенные, своих героев, свои правила — не потому, что могли, а потому, что хотели. И, возможно, именно в этом — настоящая магия геймдева.
